Таинство инцеста
- Название: Луна
- Оригинальное название: La Luna
- Год выпуска: 1979
- Жанр: Драма
- Выпущено: 20-th Century Fox
- Режиссер: Бернардо Бертолуччи
- В ролях: Джилл Клэйберг, Мэттью Бэрри, Вероника Лэзар, Ренато Сальваторе, Фред Гуинн, Алида Валли, Роберто Бениньи, Элизабетта Кампети, Франко Читти, Томас Милиэн, Карло Вердоне, Питер Айр, Пиппо Кампанини
Бернардо Бертолуччи стал классиком Мирового кинематографа давно — сняв в теперь далекие 70-е «Последнее танго в Париже». Он запечатлел в истории свою тягу к уходящему. Этой тяги вторил тогда весь Мир. Но речь пойдет не об этом фильме…
Всегда интересно проследить становление художника, первые постулаты его творческого Мира. Бесспорно Бертолуччи рассказывает нам всегда о зыбкости красоты и ее исчезновении. В его творчестве была очень ранняя ускользающая красота – скорее символическая и глубоко мистическая – в ней зыбкое чувство человека, пускай теневое и разрушительное, но даже в таком преломлении все равно прекрасное, ибо это тайный Мир души.
Этот фильм остался непризнанным и широко не известным. Довольно ранняя работа мастера – «Луна». Эта картина отсылает нас не только к древним мифологическим представлениям о женской и мужской природе, но и является своего рода визуальным повествованием об эдиповом комплексе. В кинематографе конца XX-го века очень многие великие маэстро снимали фильмы в подобном ключе. После Бертолуччи таких работ было очень много: например «Смертоносная Мария» Тыквера. Но если рассматривать художественную ценность, то глубоко и образно, и проникновенно удалось рассказать о комплексах человека в психоаналитических традициях Фрейда и Юнга только Бернардо Бертолуччи. Он соединил психоанализ и мистико-мифологический подтекст.
Картина «Луна» начинается с эпизода, в котором юная красивая героиня Катарина кормит своего маленького сына Джо буквально с пальца. Принимая еду с рук матери, ребенок давится – тут абсолютно фрейдистская концепция о неразрывности между ребенком и матерью, от которой начинает страдать младенец (давится). Далее появляется отец ребенка – с рыбой… Рыба, кстати, один из символов луны и естественно всеобъемлющего женского начала. Тут же мы видим корневую завязку фильма: играющая на фортепиано мать мужа Катарины пытается перекрыть своей игрой ту музыку, под которую танцуют Катарина с мужем. Здесь же мы видим маленького Джо, идущего к бабушке и тянущего за собой толстую нить. В фильме эта «неразорванная пуповина» будет играть очень важную образную роль…
После этого эпизода мы видим, как Катарина, освещенная луной, отправляется в свое будущее.
И вот перед нами уже молодой человек Джо и его мать – прекрасная оперная певица. Отец же теперь совершенно другой – символический. Как известно нам, Эдип в каждом мужчине жаждет отцеубийства и именно в этом эпизоде, перед отъездом родителей, эдипово желание вырвется из Джо в реальность. Сначала Джо уверяет мать, что может заменить отца и ей нужно взять его с собой – Бертолуччи показывает нам проявление эдипова комплекса во всех стадиях. Почти всегда невоплощенное, желание отцеубийства в художественном Мире становится реальностью, а перед гибелью, как и положено, отец и сын соревнуются – здесь в забрасывании воланчика. Затем их разделяет стеклянная балконная дверь – не просто так, от безысходности, снимает это режиссер – значит кто-то из них умрет. В этом эпизоде Бертолуччи прекрасно организовывает пространство, его мизансцены безупречны: Катарина снизу вверх смотрящая на мужа, будто его место уже на небесах… и действительно, мгновение спустя муж погибает и возносится над Катариной уже в ином смысле. Более того, теперь уже мертвый отец за автомобильным стеклом, а сын пытается пробиться к нему. Далее стекло снова фигурирует в сцене похорон символического мужа Катарины, когда Джо с матерью в машине, а наблюдатели припадают к окнам, будто подглядывая за их нежными отношениями.
Такими выразительными средствами Бертолуччи прекрасно вырисовывает те чувства, что сопровождают Эдипов комплекс.
Далее Катарина со своим сыном отправляется в Италию, чтобы снова петь в опере. Джо остается предоставленным самому себе: он катается с юными девушками по Риму и пробирается с подружкой Ариной в кинотеатр. Они падают на пол и на экране появляется Мэрилин Монро – Джо и Арина пытаются заняться незатейливым подростковым сексом, но этому не судьба сбыться: открываются жалюзи на потолке кинотеатра и показывают луну – Джо не в состоянии оторвать взгляда от светила и не хочет более свою юную подругу. Его поглощает внутренняя одержимость полнокровной чувственной сексуальностью и женственностью, которые олицетворяет на экране Монро, на небе луна, а в его жизни – мать. Джо убегает, отдаваясь внутреннему Эдипу.
Мы видим его мать, как и олицетворение светила блистающую на сцене оперы. Она поглощает все воображение и желания сына. Сцена в оперном театре перекликается с финалом, где сын будет точно также искать мать на подмостках.
Подглядывающий и подслушивающий беседу своей матери в гримерке, Джо накручивает ремень себе на руку – Бертолуччи придает ремню двойственную роль. С одной стороны это способ заявить о том, что Джо мужчина с ремнем в руках, а с другой – ремень это его самоуничтожение, потому что Джо наркоман и перетягивает им руку. Такой двойственный аспект присутствует во всем происходящем. Можно сказать, что мы видим как в подобной двойственности сталкиваются Эрос и Танатос. Зависимость от наркотиков – это метафора на то разрушительное удовольствие, которое дает мать Эдипу. И не случайно позже именно мать и будет доставать для сына героин, ибо ее привязанность и есть такой наркотик: убивающий и одновременно дающий запретное удовольствие.
Катарина заигрывает с сыном, как с возлюбленным. А на его дне рождения она пытается быть одной из юных девочек в компании своего сына. Они ругаются и снова Джо душит себя, как душила его еда в начале фильма, при виде танцующих родителей – двойственное выражение желания и отрицания. Джо все так же неразрывен с матерью, а после смерти отца и еще более связан. Двойственность эдипова комплекса очевидна во всех образах этого фильма.
Убежав со дня рождения, Джо казалось бы ласкается с Арианой, но вдруг мать застает их за приемом героина – и тут снова аспект луны, но другой: один из трех ликов светила это юная девушка, тем не менее так же несущий властную разрушительную роль. Мать и Ариана сменяют друг друга, словно и лики луны.
Оказавшись наедине с сыном в своем новом доме, Катарина выстраивает отношения, словно сын ее муж. Все начинается с просьбы дать ей прикурить. Разыгрываются отношения двух поругавшихся влюбленных. Мать откровенно эротично ласкает руку сына… но вот она – двойственность – лишь для того, чтобы увидеть следы уколов. Меж ними завязывается драка, но – опять двойственность происходящего – стоны Катарины после драки слишком походят на эротические стоны.
Далее Джо бредет по улицам Рима с мелком в руке, прочерчивающим нить от дома, от матери, до места где он покупает наркотики. Эта нить вторит той, что была в начале. И Джо наркоман вовсе не потому, что он такой плохой извращенец – просто наркотическая зависимость символизирует зависимость от матери, что приносит ему наслаждение и разрушение одновременно.
Точно так же, использующий его, гомосексуалист замещает Джо отца…. И вот наслаждение превращается в озноб и горячку. Катарина укладывает сына в постель и раздевает: «Откуда у тебя такие сексуальные трусы» — и опять сексуальность принимает форму болезненности – Джо становится плохо. После визита врача Катарина решает спасти своего сына и, словно становясь им – даже переодевшись в его вещи, отправляется к наркоторговцу. Через переодевание она становится своим сыном – она вбирает в себя его мучения тела и души, желания и страсть.
Вернувшись домой, мать обнаруживает накрытый сыном стол – бессознательное вырывается наружу: они ужинают как супруги. После Катарина пытается спасти сына: дает ему наркотик, что точно символизирует ее самой значение для Джо – поэтому все заканчивается плохо и сын, не найдя шприца, прокалывает вены вилкой. Чтобы успокоить сына, мать свершает поистине наркотический акт: она ласкает его тело, гладит его член и доводит сына до оргазма, в то время как он покусывает ей грудь.
По завершении инцестуальных ласк Джо больше не нужен наркотик – в заменителе отпала необходимость.
После ночи с сыном Катарина отправляется к своему маэстро и признается ему в том, что не хочет больше петь… в ходе общения с мастером она символически совершает возвращение к самой себе и своим истокам, которое выливается в предстоящее путешествие с сыном. Он даже внезапно за нею приезжает, как за своей женой, и они отправляются в романтическую поездку по местам молодости Катарины. Мистерия обретения себе через возвращение к истокам охватывает героиню.
Катарина целуется с сыном на том же месте, что и с его настоящим отцом, ищет дом, где они жили… Возвращение меняет обоих и теперь Джо ревнует свою мать к тому, что для нее важно – это первый шаг к разрыву. Более того, меняя колесо, Катарина становится грязной – для него, или даже себя самой?
Но связь все еще сильна и после «победы» над соперником Джо вновь оказывается в одной постели с матерью. Катарина хочет не просто ласк, а полноценного полового акта. Их символическое соитие мучительно и от этого еще более желательно. Наконец все бессознательные стремления обретают воплощение в реальности. И это обострение снова гонит Джо к наркотикам. А мать, наконец, рассказывает сыну про настоящего отца и отправляет к нему в школу.
Отец Джо припадает астрономию. Ученики рисуют звезды и небо. И тут фильм обретает свою мифологическую основу. Во всех религиях и мифах бог и богиня считаются кровными родственниками. Луна в мифологии богиня-мать, одновременно являющаяся женой творящего бога, матерью и сестрой. Поэтому луна имеет три лика, которые и рисует на полу вместе с детьми Джо в мастерской своего настоящего отца – демиурга мироздания.
Между тем отец точно так же привязан к своей матери: «Я не осталась с ним. Он был влюблен в свою мать». Имеются ввиду естественно отношения как ментальные, так и физические. Именно эта модель мифологии стала активным началом в бессознательном каждого человека: мать в трех ипостасях. Девы, жен, старухи. Такое представление древних о происхождении богов и табу на подобные отношения и породило эдипов комплекс. Но вернемся к тому, что закладывает дальше Бертолуччи.
Джо меняется с отцом обувью, перепутав свои ботинки с отцовскими. Отец и одет точно так же как сын… они точное отражение друг друга. И видя отца с матерью он словно смотрит в зеркало своей жизни.
Финальная сцена фильма поражает своим образным великолепием: масштабная репетиция оперы под открытым небом на огромной сцене. Опера, маскарад, карнавал, где все меняются местами, а лица главных исполнителей закрыты завесями. И среди этого таинства сын ищем свою мать, но ее лица не видно – образ закрытого покровом лица символизирует тайну кровного происхождения, которое человек должен узнать. Происхождения скорее уже даже не в родительском смысле, а в божественном. И потому это целый «маскарад» с сокрытыми лицами – он символизирует общечеловеческую тайну. Даже главные герои тут сливаются со всеми остальными участниками действа. Мать и сын в данной картине олицетворяют уже силы, что живут в каждом человеке и проходят тот же путь, только в безднах бессознательного.
В этой сцене Джо узнает свою мать только по голосу. Они идут в темноту, и там она вытирает своим покровом слезы сына и свои – единение в тайне. Услышав, что отец был влюблен в свою мать, Джо тоже принимает покров на свое лицо, сливаясь с общей толпой… таким образом Бертолуччи делает всех героев лишь собирательными образами.
И вот мистерия столкновение Эроса и Танатоса ставит все на свои места: отец возвращается к Катарине, а внизу сидит и смотрит на своих настоящих родителей Джо. Здесь же к нему присоединяется юная девушка Ариана, символизируя возвращение всего на свои места: мать Джо снова поет, а отец и сын находят друг друга… для Джо свершается главное – он обретает свое истинное отдельное существование. В контексте картины это олицетворяет обретение человеком своей истинной божественной природы – индивидуации. И вот над сценой в небе поднимается полная луна, дополненная еще и двумя огнями сбоку – словно двумя ее ликами.
Пройдя столкновение с низшими комплексами, даже героиня обретает божественное начало: голос, как его высшее творящее проявление, ведь и вначале было «Слово».
Этот фильм один из самых прекрасных и поэтических, в которых психические процессы становятся сюжетами и главными образами. Сама форма «луны» вторит явлениям человеческой психики: сознание это сюжет и история, подсознание же это образность. И если первое – это история краха жизни и брака певицы, где она через страдания и жертвенность находит снова свое место в Мире. То подсознательно, или иносказательно, это история о темных желаниях, тайнах происхождения и судьбы, где через нарушение табу героиня находит бога и творение через своего сына.
Бертолуччи снял прекрасный фильм, который еще раз доказал, что психоанализ в XX-м веке стал не просто одним из методов терапии, а вырос в самостоятельную концепцию развития человеческой культуры и каждого человека в целом.
Лонорейтинг
Образность: 3\5
Реализация сверхзадачи, идеи: 4\5
Художественный посыл
- Социальный: —
- Экуменистический: —
- Гуманистический: —
- Психоаналитический: +
- Философский: +
- Новаторский: +
Оригинальность: 3\5
Использование киновыразительных средств
- Операторская работа: —
- Монтаж: —
- Работа художника: +
- Музыка: —
- Цветовое решение: —
- Актерская игра: —
Автор рецензии Лоно Екатерина
